Глава восемнадцатая

---

В описываемую субботу в городке не было ни веселья, ни оживления. Семейства Гарпер и тети Полли облеклись в траур и проливали горькие слезы. В городке царила какая-то необыкновенная тишина. Жители занимались своими делами с каким-то рассеянным видом, говорили мало и часто вздыхали. Даже детям субботний отдых от школьных занятий, казалось, не доставлял никакого удовольствия.

После обеда по опустевшему школьному двору бродила Бекки Тэтчер, грустная и расстроенная.

— Лишь бы мне найти его медный шарик, — говорила она про себя. — Теперь у меня ничего нет на память о нем.

Бедная девочка едва удерживалась от рыданий. Затем она остановилась и проговорила:

— Это случилось как раз на этом самом месте. О, если бы можно было вернуть прошлое, я ни за что не ответила бы ему так, как тогда; но теперь он умер, и я никогда, никогда не увижу его!

При этой мысли из глаз Бекки брызнули слезы, и она, рыдая, побежала домой.

Затем во двор вошла целая толпа мальчиков и девочек, школьных товарищей Тома и Джо. Все они с грустью и вполголоса говорили о погибших мальчиках, вспоминали о том, что делал и говорил Том в последний раз, когда они его видели, и припоминали последние слова Джо. Всякая мелочь казалась им теперь имеющей огромное значение и какой-то особенный, пророческий смысл. При этом каждый из рассказчиков наглядно показывал, на каком именно месте стояли тогда погибшие товарищи: «Я стоял как раз на этом месте, а он там, где теперь стоишь ты. Он улыбнулся — вот так; потом мне вдруг стало страшно. Тогда я не знал почему, но теперь я понимаю, что это было предчувствие беды».

Потом поднялся спор о том, кто последний видел мальчиков в живых; каждый из собравшихся школьников уверял, что этой печальной чести удостоился именно он. Наконец после долгих споров было окончательно выяснено, кто говорил последним с умершими; этот счастливец тотчас же приобрел особенное значение в глазах всех остальных и, разумеется, возбудил к себе всеобщую зависть. Один маленький мальчик, которому нечем было похвастаться, попробовал обратить на себя внимание, объявив с заметной гордостью:

— А меня Том Сойер однажды славно поколотил!

Но это заявление не имело никакого успеха: таким приятным воспоминанием могли похвастаться почти что все мальчики. Наговорившись вдоволь, дети разбрелись в разные стороны, продолжая рассказывать друг другу о подвигах погибших героев.

На другое утро, когда урок в воскресной школе кончился, в церкви начал звонить колокол, но не так, как обыкновенно, а уныло и глухо. Утро было необыкновенно тихое, и печальный звон колокола точно боялся нарушить торжественную тишину, царившую во всей природе. К церкви начали стекаться жители городка; многие из них останавливались на паперти и разговаривали шепотом о печальном событии. В церкви не было слышно ни одного звука, тишину нарушало только шуршание юбок входивших женщин. Никто из прихожан не мог припомнить, чтобы когда-нибудь в маленькой церкви было столько народа, как в описываемое воскресенье. Наступила пауза; все, по-видимому, чего-то ждали. Наконец, в дверях показалась тетя Полли с Сидом и Мэри и семейство Гарпер — все в глубоком трауре! Все присутствующие, не исключая и священника, почтительно встали со своих мест и стояли до тех пор, пока родственницы пропавших без вести мальчиков не поместились на передней скамье. Затем опять воцарилась мертвая тишина, прерываемая сдержанными рыданиями. Священник взошел на кафедру и начал молиться. После молитвы все прихожане пропели торжественный гимн, и священник начал говорить проповедь. В своей проповеди священник нарисовал такую яркую картину всех добродетелей и достоинств погибших мальчиков, что каждый из присутствовавших почувствовал угрызения совести при мысли, что никогда не замечал этих достоинств, а видел одни только недостатки и пороки бедных мальчиков. Священник указал на некоторые случаи из жизни покойных, доказывавшие их доброту и великодушие. Только теперь все поняли, насколько благородны и честны были различные поступки Тома и Джо, которые при их жизни считались всеми глупыми шалостями, достойными розог. Слушая священника, публика приходила все в большее и большее умиление, наконец, она не выдержала, и к рыданиям плачущих родственников и родственниц присоединился дружный хор рыданий всех прихожан маленькой церкви. Сам священник так растрогался, что не мог продолжать свою проповедь и заплакал, закрыв лицо руками.

Между тем на хорах послышался слабый шорох, на который, однако, никто не обратил никакого внимания. Спустя несколько секунд скрипнула церковная дверь; священник отнял от лица носовой платок, взглянул по направлению к дверям... и остолбенел от изумления. Все присутствующие невольно обернулись в ту сторону, куда смотрел священник, и вдруг вся публика, как один человек, поднялась с своих мест: по среднему проходу церкви, между двумя рядами скамеек, торжественно шли все три «покойника». Впереди шел Том, за ним следовал Джо, а позади последнего плелся Гек, едва прикрытый лохмотьями. Все трое спрятались до богослужения на пустых хорах и прослушали свое надгробное слово!

Тетя Полли, Мэри и Гарперы бросились навстречу своим воскресшим мальчикам и чуть не задушили их в объятиях, покрывая их щеки горячими поцелуями. Один только бедный Гек стоял совершенно растерянный и смущенный, не зная, куда деться от устремленных на него глаз, в которых было видно далеко не ласковое выражение. Он уже собирался убежать, но Том схватил его за руку и воскликнул:

— Тетя Полли, это несправедливо и нехорошо! Неужели никто не радуется, что и Гек вернулся вместе с нами?

— Твоя правда, Том, мой милый мальчик! Мы должны радоваться, что и он здесь. Бедный, покинутый сиротка!

Но от ласк тети Полли Гек еще больше растерялся и окончательно не знал, что ему делать.

Вдруг раздался громкий голос священника, покрывший собою шум и говор прихожан.

— Хвалите Господа с небес!..

Все запели, и старинный, торжественный гимн был пропет с таким чувством и силой, как никогда. Том Сойер, «Черный Пират», обвел глазами всех присутствовавших. Все взоры были устремлены на него. В эту минуту мой герой почувствовал себя счастливейшим человеком в мире.

Расходясь из церкви, обитатели городка говорили, что с удовольствием позволили бы  обмануть себя еще раз, лишь бы  только услышать старинный гимн спетым так, как в этот день.

В этом-то и состояла важная тайна Тома. Он решил, что было бы очень интересно вернуться домой и присутствовать на своем же собственном отпевании. В субботу вечером пираты переправились на бревне через реку и высадились на берег Миссури милях в пяти — в шести ниже городка. Переночевав в лесу, они прокрались на рассвете глухими переулками к церкви, забрались на хоры и выспались окончательно, устроившись между старыми, изломанными скамьями, сваленными в кучу.

В понедельник утром, за завтраком, тетя Полли и Мэри были особенно нежны к Тому и старались всячески угодить ему. Расспросы и вопросы не прерывались ни на минуту. Наконец, тетя Полли сказала:

— А знаешь что, Том! Я понимаю, что вся эта история казалась вам, мальчишкам, очень забавной, но неужели вы не подумали, сколько горя и печали доставит нам ваша проделка? Я никогда не думала, чтобы ты был настолько бессердечным и заставил меня мучиться чуть ли не целую неделю! Если ты сумел переплыть через реку, чтобы послушать надгробное слово священника, то ты мог бы и раньше как-нибудь предупредить меня, что ты не утонул, а просто убежал из дому.

— Конечно, Том, ты мог бы это сделать, — подтвердила Мэри. — Я думаю, что ты и сделал бы это, если бы тебе пришло в голову, что мы так беспокоимся. Не правда ли?

— Да, Том? — подхватила тетя Полли, лицо которой при словах Мэри радостно просияло. — Ну, скажи: если бы ты подумал о нашем беспокойстве, ты дал бы нам знать, что ты жив?

— Я... не знаю, право, тетя... Ведь это испортило бы все дело.

— Том, а я думаю, что настолько-то ты меня любишь, — проговорила печально и с упреком тетя Полли. — Я была бы очень рада, если бы ты хоть вспомнил о нас, но ты и этого не сделал.

Том почувствовал, что поступил, действительно, очень нехорошо.

— Не сердись, тетя, — вступилась за Тома Мэри. — Ты ведь знаешь, какой он ветренник: постоянно куда-то спешит, горячится и забывает обо всем, когда увлечется чем-нибудь.

— Тем хуже. Сид подумал бы о нас и наверное не заставил бы нас беспокоиться. Да, Том, ты когда-нибудь вспомнишь и пожалеешь, что так часто огорчал свою старуху-тетку, но будет уже поздно. А между тем, разве я требую от тебя...

— Что ты говоришь, тетя? Ведь ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя, — проговорил Том.

— Я этому поверила бы, если бы ты вел себя иначе и почаще думал о моем спокойствии.

— Я очень жалею, что огорчил тебя, тетя, — сказал Том задумчиво и с раскаянием в голосе. — Но я все-таки видел тебя во сне; а разве это ничего не значит? В среду ночью мне приснилось, что вы все сидели у постели, Сид сидел на дровяном ящике, а Мэри рядом с ним.

— Так и было на самом деле; мы каждый вечер сидели так и говорили о тебе. Я очень рада, что ты думал о нас хоть во сне.

— Да, и я видел во сне, будто у вас сидит в гостях мать Джо Гарпера.

— Да, она была у нас; это правда. Но что же было дальше, Том?

— О, очень много всякой всячины. Но теперь я уже не могу припомнить всего.

— Попробуй припомнить, Том. Может быть, ты и вспомнишь что-нибудь?

— Подожди... кажется было очень ветрено, и ветер...

— Что же ветер? Нет, этого не может быть... Припомни хорошенько свой сон, Том!

— Да! Теперь я вспомнил: ветер задувал свечу.

— Господи помилуй! Что же было дальше, Том? Говори скорей!

— Ну, и ты кажется, сказала: «Кажется, дверь»... или что-то в этом роде.

— Дальше, Том!

— Подожди минутку, только одну минутку: я сейчас припомню, что ты сказала. Да, ты сказала: «Кажется, дверь опять отворена»...

— Клянусь Богом, что это правда. Помнишь, Мэри? Что же дальше, Том?

— Потом... потом... я теперь уже хорошенько не помню, но мне кажется, что ты послала Сида закрыть ее, и...

— Это невозможно, Том! Боже мой, и после этого говорят, что сны — вздор! Надо рассказать об этом Гарперам. Я сейчас же побегу к ним! Посмотрим, что-то она ответит мне? Теперь уж ей нельзя будет назвать это суеверием! Ну, рассказывай дальше, Том!

— Что было дальше, я помню отлично! Ты начала говорить, что я вовсе не был испорченным мальчиком, но что у меня на уме были одни только шалости, что я похож на жеребенка или что то другое в этом же роде.

— Правда, правда, я говорила это! Великий Боже! Продолжай, продолжай, Том!

— Потом ты заплакала...

— Да, и не в первый раз. Дальше?

— Затем начала плакать мать Джо; она сказала, что и ее Джо такой же шалун, как я. Потом она вспомнила, что наказала за что-то Джо, а он оказался вовсе не виноватым...

— Том, Том! Над тобой была рука Господня! Ты видел все, что было на самом деле!

— Потом Сид сказал...

— Я, кажется, не говорил ни одного слова, — поспешно вмешался Сид.

— Нет, ты говорил, Сид, — возразила Мэри.

— Молчите и не мешайте рассказывать Тому! Что же сказал Сид, Том?

— Он сказал... ну, одним словом, он сказал, что мне хорошо там, где я нахожусь, но если бы я вел себя немного получше...

— Ну что! — радостно воскликнула тетя Полли. — Это собственные слова Сида.

— А ты, тетя, рассердилась на него, ты...

— Все это верно. Между нами был тогда, наверное, ангел, который и передал тебе во сне все, что происходило в этой комнате.

— А потом м-сс Гарпер рассказала, как Джо хлопнул хлопушкой под самым ее носом, а ты рассказала о Питере и эликсире.

— Честное слово, мы говорили об этом!

— А потом вы начали говорить о том, как нас искали в реке, и что в воскресенье в церкви было назначено заупокойное богослужение. Затем вы обнялись, заплакали и м-сс Гарпер пошла домой.

— Все это истинная правда, Том! Если бы ты сам был здесь, ты не мог бы  рассказать вернее и подробнее, что мы делали. А что было потом, Том?

— Потом ты молилась за меня. Я видел и слышал тебя точно наяву. Когда ты легла в постель, мне стало так жаль тебя, что я вынул из кармана кусок коры и написал: «Мы не умерли, а убежали из дому, чтобы стать пиратами». Я положил кору на стол, рядом со свечой. У тебя было такое доброе, печальное лицо, когда ты спала, что я подошел к твоей постели, наклонился над тобой и поцеловал тебя.

— Ты сделал это, Том? Ты говоришь правду? За одно это я готова простить тебе все твои шалости!

Тетя Полли порывисто привлекла к себе Тома и сжала его в своих объятиях. При этом мой герой почувствовал себя таким гадким, нехорошим мальчишкой, что не знал, куда ему деться от стыда.

— Что же? Это было очень хорошо с его стороны, — пробормотал Сид как бы про себя, — но ведь это было только во сне!

— Молчи, Сид. Во сне люди всегда делают то, что они сделали бы на самом деле... Вот тебе большое, спелое яблоко, Том; я приберегла его нарочно для тебя, на случай, если бы ты когда-нибудь нашелся. Ну, а теперь отправляйтесь в школу! Я и не знаю, как благодарить мне Бога за то, что Он возвратил тебя к нам. Он милосерд и милостив к тем, кто верит в Него и исполняет Его заповеди, хотя я сама и недостойна Его милости. Ну, идите теперь, Сид, Мэри и Том. Вы и без того задержали меня.

Дети отправились в школу, а старушка переоделась и отправилась к м-сс Гарпер, чтобы победить ее неверие рассказом о чудесном сне Тома. Сид был слишком умен, чтобы высказывать свои мысли вслух, но про себя не переставал думать:

«Тут что-то неладно. Такой длинный сон, а Том помнит его с такими подробностями! Нет, тут дело не совсем чисто... »

И каким же героем стал Том в глазах своих школьных товарищей! Теперь он уже не бежал и не подпрыгивал на ходу, отправляясь в школу, а шел по улице, гордо подняв голову и с чувством собственного достоинства, как это и подобало бывшему пирату, который сознает, что на него устремлены все взоры. На самом деле это так и было, но Том притворялся, что не видит любопытных взглядов и не слышит разных лестных замечаний, хотя эти взгляды и замечания заставляли биться его сердце сильнее и учащеннее. Мальчики, которые были поменьше, ходили за ним по пятам, гордясь уже тем, что их увидят вместе с героем, и что этот герой не отгоняет их от себя прочь. Мальчики же одного возраста с Томом притворялись, будто ничего не знают ни о его бегстве, ни о его возвращении в город, хотя в душе они сгорали от зависти. Чего бы они только ни дали, чтобы иметь такой же смуглый, загорелый цвет кожи и обладать такой же блестящей, неувядаемой славой! Но Том не променял бы ни то, ни другое ни за какие блага в мире — даже за удовольствие побывать в цирке!

В школе Тома и Джо приняли с таким восторгом, и в глазах всех школьников и учениц выражалось такое неподдельное удивление и восхищение, что оба мои героя заважничали не на шутку и стали невыносимо хвастливы. Они начали рассказывать любопытным слушателям о своих приключениях, и этим рассказам не предвиделось конца, так как фантазия Тома и Джо была неистощима. Когда же под конец оба пирата вытащили из карманов трубки и закурили, то слава их была окончательно упрочена.

Том решил, что не будет обращать никакого внимание на Бекки Тэтчер. Ему было довольно одной славы, любви он не хотел. Вся его жизнь должна была быть посвящена только славе. Теперь, когда он стал героем, она наверное будет стараться помириться с ним, думал он, но он покажет ей, что и Том Сойер умеет быть равнодушным и холодным. Вскоре пришла и сама Бекки. Том тотчас же притворился, что не замечает ее. Он подошел к группе мальчиков и девочек и начал болтать с ними. Через минуту он заметил, что Бекки бегает взад и вперед с раскрасневшимися щеками и разгоревшимися глазками, дразнит подруг; гоняется за ними и громко визжит и хохочет, поймав ту или другую девочку. При этом он обратил внимание на то, что она все время старалась поймать ту девочку, которая стояла ближе к нему, и каждый раз бросала на него лукавый взгляд. Это очень льстило Тому, но вместо того, чтобы смягчиться, он заважничал еще больше и притворился, что ровно ничего не замечает. Скоро Бекки перестала бегать и начала переходить от одной группы детей к другой, вздыхая и поглядывая украдкой на Тома. От нее не укрылось, что последний особенно часто обращался к Анни Лоренц. Это кольнуло ее в сердце, и она решила уйти и не смотреть на неблагодарного мальчишку, но ее невольно тянуло подойти еще ближе к тому месту, где стоял Том.

— Послушай, Мэри Остин, отчего ты, ленивая девчонка, не была вчера в воскресной школе? — крикнула она с напускной веселостью девочке, стоявшей рядом с Томом.

— Да я была там; разве ты меня не видела?

— Нет! Так ты была в школе? Где же ты сидела?

— Там, где и всегда: в классе мисс Петерс. Я тебя видела.

— Да? Как странно, что я тебя не заметила! А я хотела поговорить с тобой о пикнике.

— Ах, как это весело! Кто же будет его устраивать?

— Мама.

— Вот хорошо-то! Я надеюсь, что и мне можно будет прийти?

— Конечно. Это мой пикник. Я могу приглашать на него, кого хочу. Я тебя и приглашаю на него.

— Как я рада, Бекки! Когда же будет пикник?

— Скоро. Вероятно, еще до каникул.

— Вот-то будет весело! Ты пригласишь всех мальчиков и девочек?

— Да, всех моих друзей или, по крайней мере, всех тех, кто хочет быть моими друзьями.

При этих словах Бекки взглянула украдкой на Тома, но он был занят разговором с Анни Лоренц, рассказывая ей о грозе и о том, как молния разбила в щепки дерево, стоявшее от него «не дальше, как в трех шагах».

— А я могу прийти? — спросила Грэйс Миллер.

— Да.

— А я? — воскликнула Салли Роджерс.

— Конечно.

— И я тоже? и Джо? — подхватила Сусанна Гарпер.

— Разумеется!

Все подбегали к Бэкки, хлопая в ладоши и прося позволение прийти на пикник, все — кроме Тома и Анни. Он холодно отвернулся и, продолжая разговаривать с Анни, отошел в сторону. Губы Бекки дрожали, на ее глазах выступили слезы, но она скрыла свое горе под напускной веселостью и продолжала болтать и смеяться. Однако пикник потерял для нее теперь всю свою прелесть. Как только представился удобный случай, она убежала от подруг, спряталась в уголок, где ее никто не мог увидеть, и хорошенько выплакалась. Потом она посидела, глубоко задумавшись, пока не раздался звонок. Это вывело ее из раздумья, она вскочила со своего места, тряхнула головой и решила, что сумеет отплатить Тому.

Когда урок кончился, Том начал опять любезничать с Анни, очень довольный тем, что ему удалось наказать Бекки за прежнее равнодушие. При этом он всячески старался попасться ей на глаза, но Бекки куда-то исчезла. Наконец он отыскал ее — и остолбенел от негодования и удивления. Она сидела за школьным домом на скамейке рядом с Альфредом Тэмплем и рассматривала картинки. Оба так были погружены в свое занятие и так низко наклонили свои головы над книгой, что ничего не замечали, что делалось кругом. В сердце Тома закипела жгучая ревность. Он проклинал себя, что пропустил удобную минуту, когда Бекки сама хотела помириться с ним. Он бранил себя дураком, болваном и другими лестными названиями. Он был готов заплакать от досады. Между тем, Анни продолжала болтать без умолку, так как она не помнила себя от радости, что Том, великий герой, разговаривает с ней, но последний не мог выговорить ни одного слова от негодования. Он даже не слышал, о чем говорила Анни, и каждый раз, когда она спрашивала его о чем-нибудь, он отвечал только «да» или «нет» и по большей части невпопад. Его все время тянуло взглянуть на скамейку, стоявшую за домом, и он выходил из себя, видя, что Бекки точно забыла о его существовании. Но на самом деле Бекки прекрасно видела, что задуманный ею план удался как нельзя лучше, и радовалась, что заставила Тома помучиться еще сильнее, чем мучилась она. Между тем беззаботная, веселая болтовня Анни начала надоедать Тому. Он сказал, что ему пора идти куда-то, что он опоздает — но все было напрасно: девочка продолжала болтать.

«Черт побери! — думал мой герой, — неужели я не избавлюсь от нее сегодня?»

Наконец он кое-как избавился от своей собеседницы, причем Анни обещала ждать его у школы. Том был рассержен не на шутку.

«Всякий другой мальчик, — думал он, стиснув зубы от злости, — но только не Альфред! Только не эта обезьяна, которая воображает о себе бог знает что и считает себя лучше всех нас. Ну, да хорошо! Я тебя славно отколотил в первый же день, как ты приехал сюда, а теперь побью еще лучше. Постой, дай мне только поймать тебя где-нибудь!»

Охваченный негодованием, Том неистово размахивал руками в воздухе, как будто враг был уже в его власти и он мог его бить и таскать за волосы.

— Что, попало тебе, негодный франтишка? Кричи: «довольно!», слышишь? Ну, убирайся теперь домой и не попадайся мне больше на глаза!

Отомстив таким образом в своем воображении счастливому сопернику, Том отправился домой. Он не мог больше видеть счастливого, сияющего лица Анни и в то же время переносить муки ревности. Бекки опять принялась рассматривать картинки вместе с Альфредом, но когда она увидела, что Том не показывается, ее торжество сменилось досадой, и картинки начали казаться скучными. Она стала серьезна и рассеяна. Раза два или три она начинала прислушиваться, когда раздавались чьи-нибудь шаги, но каждый раз ошибалась. Том не показывался. В конце концов, она начала раскаиваться, что так далеко завела свою месть. Бедный Альфред, заметив, что Бекки перестает обращать на него внимание и занята чем-то другим, всячески старался развеселить ее и то и дело восклицал:

— Смотри, какая хорошенькая картинка! А вот эта еще лучше!

Но Бекки потеряла, наконец, терпение и воскликнула:

— Да какое мне дело до этих картинок! Оставь меня в покое!

С этими словами она залилась слезами и убежала.

Альфред побежал за нею и попробовал ее утешить, но девочка гневно воскликнула:

— Отстань от меня! Я тебя ненавижу!

Альфред был ошеломлен и остановился в раздумьи, не понимая, чем он мог обидеть свою собеседницу. Затем он побрел в опустевший класс. Он был обижен и мрачен: он понял, наконец, что Бекки воспользовалась им для того только, чтобы досадить Тому. Сообразив это, Альфред решил отомстить своему старинному врагу, но, конечно, так, чтобы не подвергать опасности самого себя. Обдумывая план своей мести, он вдруг заметил книгу Тома, забытую им в классе. В голове Альфреда мелькнула блестящая мысль: он схватил книгу, раскрыл ее на той странице, которую должны были читать после обеда, и облил ее чернилами. Бекки, стоявшая как раз в ту минуту на дворе около окна, заметила эту проделку и решила рассказать об этом Тому — тогда Том мог опять помириться с нею. Но на полупути домой она переменила свое намерение: ей припомнилось, как держал себя Том, когда она говорила о пикнике, и ее снова охватила прежняя досада.

— Нет, — подумала она, — пусть его высекут за испачканную книгу, а я не прощу ему такой обиды!

---

Глава 18. «Приключения Тома Соейра» Марк Твен

« Глава 17

Глава 19 »